2. "Лейбористы не могут победить при леваках."

Если смотреть на ранний период 2015-2017 года, то нелюбовь и недоверие к Корбину среди партийных кадров могут быть легко объяснены широко распространённым внутрипартийным убеждением определённого рода. 

Считалось, что лейбористы никогда не могут улучшить своего положения относительно предыдущих выборов, выдвигая левую программу и сдвигаясь влево экономически. Любой убеждённый левый политик или любая радикальная программа партии исторически означала — после 50-х годов — что результаты пойдут вниз. Избрание Корбина лидером партии, причём избрание исключительно голосами массовки, не одобренное партийной фракцией, означало самый радикальный сдвиг партии влево с 1983 года. И для аналитиков оно, конечно, классическим образом предвещало беду: избиратели разбегутся.

Июнь 2017 года, казалось, разбил это убеждение на куски. Внезапно выяснилось, что левая партия в Британии может значительно улучшить свои результаты в сравнении с "годами умеренности".

Но никакого переосмысления не случилось. Никакая газета, никакой аналитический центр, никакие видные политики не стали объяснять и растолковывать случившееся так, как например, объясняли и растолковывали крах левой политики в 80-е, в разгар тэтчеризма. Казалось бы, самое время подумать, что "лейбористы могут выиграть, заходя слева". Что непопулярность радикализма была обусловлена экономическими условиями 70-х и 80-х. Что так сложилось, что самые радикальные попытки пришлись на эпоху, когда общество безраздельно доверяло тэтчеризму, а сейчас ситуация изменилась.

Никаких таких попыток объяснить ситуацию не прозвучало. Практически все аналитики, когда писали о выборах-2017, толковали их с двух позиций:

а) или Тереза Мэй была настолько слабым и некомпетентным политиком, что умудрилась почти проиграть Джереми Корбину и растерять свою политическую власть

б) или, что лейбористы показали фантастический результат, ура — но это был их максимум, фантом, мираж, что они никогда не доберут нужных голосов в нужных местах, чтобы претендовать на власть. Корбин проявил себя хорошо, но он никогда не заберёт себе нужный для власти тип избирателей!

В целом, оба аргумента звучат логично. Оба аргумента требуют обсуждений. Оба аргумента могли бы использоваться как прелюдия к нормальному, взвешенному анализу того, успешны ли сейчас левые политики. Вместо этого эти два тезиса массово и безальтернативно использовались как риторическое средство, чтобы принизить достижения Корбина или объяснить телезрителям, почему он всё-таки, считай, проиграл, и ничего не добьётся в дальнейшем.

3. "Нам не о чем с вами разговаривать."

Анализируя поведение партийных бюрократов или лиц второго эшелона партии при Корбине, остаётся только поражаться тому, что ни разу за всё правление Корбина со стороны правого крыла или центра партии не было сделано попытки всерьёз договориться или хотя бы выяснить, в чём состоит смысл и стратегия "левого проекта".

Логичным было бы ожидать следующего — после неожиданного успеха Корбина на выборах бюрократы должны были бы или извлечь какие-то уроки и проанализировать причины неожиданного успеха, или вступить в переговоры с левым крылом и молодёжным движением, чтобы в итоге преследовать свои собственные цели — повышение зарплат, сохранение места в партии и возможности претендовать на государственные посты в случае общей победы.

Ничего этого не случилось. Это не обвинение, скорее просто продукт наблюдений. Ни Джереми Корбин, ни его ближайшие друзья, ни его политические противники внутри партии никогда не обсуждали эту ситуацию открыто — но судя по утечкам в прессу, отношение к партийному лидеру и его планам и сторонникам всегда оставалось, в лучшем случае, холодным и безразличным, в худшем — пренебрежительным и враждебным.

Если кто-либо наблюдал за аккаунтами в социальных сетях, принадлежавших многим лейбористским депутатам, в основном блэровской эпохи, то несложно было заметить явные следы плохо объяснимой антипатии — или даже слаженных выступлений, направленных против Корбина и его идей. Даже в момент, когда, казалось бы, он вёл партию к власти и электоральному успеху.

Самым простым объяснением было бы отметить непопулярность Корбина у электората. Действительно, начиная со второй половины 2018 года, это стало существенной проблемой для лейбористов. Многие депутаты, находившиеся в шатком положении и не обладавшие большим отрывом от либеральных демократов или консерваторов в своих округах, волновались из-за своего переизбрания на следующих выборах.

Но популярность Корбина постоянно колебалась — и наравне с периодами падения своей популярности в народе он также и испытывал периоды одобрения, согласно соцопросам. Даже в период очевидной популярности Корбина, получившей в СМИ название "корбинмания", не было отмечено никаких попыток ранее оппозиционных к нему лейбористов прикрепиться к нему, воспользоваться его славой или кормиться с его успеха. Также этот лагерь внутри партии не предпринял попыток эту "корбинманию" продлить.

В лучшем случае взаимодействие с лидером можно описать как "пассивное глухое безразличие на пике успехов, сменяющееся активными нападками в прессе при первых признаках падения популярности". Разумеется, самый очевидный вывод — партийная бюрократия и публичные фигуры в партии по какой-то причине не были мотивированы помогать Корбину и в целом желать успеха своей же партии под его руководством. Но почему? Давайте попробуем разобраться в возможных причинах, не впадая в теории заговора.

Материал предоставлен Telegram -каналом «Пшеничные поля Терезы Мэй» - https://t.me/fields_of_wheat