Лето 1984 года выдалось неспокойным. Предсказания Оруэлла не сбылись, а вот социальная нестабильность и экономические реформы вовсю шатали чайный столик Великобритании, грозясь опрокинуть весь чёртов файфоклок на колени сидящим за столом.

В начале марта 1984 г. Национальное управление угольной промышленности заявило о том, что британский уголь больше не нужен — в случае необходимости можно ввозить уголь из ЮАР, да и закупки у социалистической Польши обходились дешевле, чем плата британским шахтёрам по британским расценкам. Более серьёзной новостью было объявление о необходимости модернизации отрасли и закрытии 20 шахт и увольнении 20 тыс. шахтёров. Никаких программ переобучения предложено не было — всем предложили расходиться по домам.

В ответ на это 12 марта Национальный союз горняков и шахтёров объявил о начале забастовки на всех угольных шахтах. Драка началась. В 1974 году забастовки шахтёров просто разорвали британскую экономику — в стране была введена трёхдневная рабочая неделя, магазины закрывались в 14-00, телевидение вещало по полдня, дома освещали свечами — никто не был готов к тому, что уголь перестанет поступать на электростанции. Премьер Эдвард Хит ушёл в отставку.

Через десять лет профсоюзы жаждали повторить этот подвиг и закрепиться в роли "гильотинёра королей" на английской земле. Правительство Тэтчер же собиралось взять реванш и стереть организованное профсоюзное движение с лица Земли.

Сейчас мы с вами знаем, что английское правительство заранее готовилось к забастовке и провоцировало горняков на выступление, зная, что зима будет тёплой, зная, что стратегические запасы угля позволят дотянуть до весны следующего года, подбивая шахтёров выступить как можно раньше, сознательно проводя угрожающие пресс-конференции и не посылая своих представителей на переговоры.

Мы с вами знаем, что информационное освещение забастовки было согласовано с BBC и крупнейшими газетами, мы знаем, что МИ-6 вело слежку за всеми лидерами профсоюзного движения и за лейбористами-шахтёрами, подозревая их в сотрудничестве с Советским Союзом и КГБ, мы знаем, что в правительственных отчётах шахтёры назывались "угрозой изнутри/the inner threat" и "национальными врагами/the nationwide enemies".

Сейчас мы с вами знаем, что именно забастовки, а не митинги являются самым эффективным средством диктовать какие-либо требования, политические или экономические — людей на улицах игнорировать можно, перебои в электроснабжении и остановившееся производство, торговлю, транспорт — нельзя.

Сейчас мы с вами знаем, что весной 1985 года, когда отчаявшиеся забастовщики пошли на переговоры, запасов угля в стране оставалось меньше чем на месяц. Мы знаем, что после того, как забастовка провалилась, за период с 1985 по 1995 года были закрыты не обещанные 20, а 170 шахт — режущие отрасль чиновники всегда нарушают свои обещания.

Но это не так уж важно. На дворе 2021-й год, история покрылась пылью, но всегда интересно посмотреть — если целый год десятки тысяч человек бастовали, если забастовка была объявлена вне закона, если правительство заморозило кассы взаимопомощи шахтёров, объявив, что они финансируются Советским Союзом, если работодатель, естественно, не выплачивал содержание в период незаконной забастовки... то как же эти десятки тысяч продержались целый год?

Потому что им помогали все, кто мог собрать деньги.

С первых же дней забастовок Тэтчер объявила, что бастующие поддерживают "заграничные интересы", содержатся "враждебными силами" и, конечно же, нарушают процедуры и закон. Именно поэтому она ввела в действие распоряжение, конфискующее накопления профсоюзных ячеек и запрещающее перечисление денег протестующим — "их и так кормит КГБ!".

Когда банковские счета шахтёрских групп были заморожены по всей стране, то это стало означать бессмысленность отправки почтовых переводов или банковских платежей. Уполномоченные от шахтёрских профсоюзов занялись буквальным христарадничаньем, выставляя консервные банки по пабам страны и в конце дня пересыпая собранную мелочь в кружку. Жёны или дети бастующих стояли по улицам с плакатами или продавали значки и флажки с символикой забастовки — наличные платежи было нельзя отнять, как отняли кассу.

В итоге идея помогать деньгами "угнетенным работникам шахт" разрослась до национальных масштабов — деньги для бастующих собирал и Элтон Джон и Пол Маккартни, напополам с объявлениями на концертах о том, куда следует пойти Мэгги Тэтчер.

Борьба, начавшаяся как борьба против закрытия шахт, быстро переросла в общее движение сопротивления правительству — за право собраний, за право организовывать кружки, за право свободного обсуждения работодателей и т.п.

Материал предоставлен Telegram -каналом «Пшеничные поля Терезы Мэй» - https://t.me/fields_of_wheat