На всех витках конфликта в ЦАР есть один инвариант — это бесперебойно работающая коммерция. Как правило, преувеличивая роль ископаемых (урана, золота, алмазов), сильно преуменьшают роль торговли. А импорт — от стройматериалов и бытовой химии до продуктов — жизненно важен для страны со слабой индустрией, где по официальным и старым данным за 2011 г. таможенные сборы составляли 70% бюджета, а баланс экспортно-импортных операций лежал в основе его планирования. Трасса из камерунского Гаруа-Булай на Банги, с выгрузкой грузов в управляемом франц. Bolloré камерунском порту Дуала и франц. торгово-логистич. цепочками — главная снабжающая страну артерия, и уйти от французского импорта нельзя пока никак.

С учетом, что декларируется дай бог 30-50% импорта, а много недодекларируется или же провозится под одним налоговым NIF, а также с учетом ограниченного набора прибыльных статей экспорта (лес, золото, кофе, хлопок), власть в ЦАР — это больше про контроль над нелегальной транзитной, оптовой и розничной торговлей (потому что собственных налогооблагаемых и конкурентных производств мало, хотя они есть — мыловарение, хлопкоочистка, пошив, мастерские, пищевкусовые компании), чем про расхищение природных богатств.

Далее. Контроль за потоками товаров и грузов, с одной стороны, и сборами и налогами, с другой, — главный узел конфликтных отношений вооруж. оппозиции (север и северо-восток) и центральной власти с базой поддержки в юж. и зап. префектурах и разных борющихся за нее коалиций и бенефициаров. А торговля — по-прежнему в руках мусульман-коммерсантов из Камеруна, Чада, Судана, не все из которых аллохтоны, и после сиро-ливанских и французских бизнесов чадские и суданские арабы, камерунские и нигерийские хауса и фульбе, а также гула, рунга, горан с «филиалами» в мусульм. квартале PK5 — кормильцы и страны, и правительственных чиновников, ибо с дырявыми з/п фондами взятки на таможнях — сродни з/п, поэтому нерегулируемые перевозки через третьи руки косвенно питают весь госаппарат.

Сам воор. конфликт не изменил структуру неформальной экономики, но лишь усложнил систему операторов. Появившиеся национальные бизнесмены бубангере, которых растил еще Колингба через налоговые послабления и мутки на таможнях, с кон. 2015 г., с возвращением бежавших в 2013 г. мусульманских торговцев, оказались все же неконкурентны. Для сбыта по конкурентным ценам нужны каналы и экспертиза, международные поставщики в Камеруне, без оптовиков из PK5, у которых склады в Дуале, прочные связи в Бамбари, Нделе, Бриа и контакты в Дубае, Гуанчжоу, Хартуме, Джакарте, откуда идут машины, комплектующие, мебель, это сделать нельзя.

С 2013 г. сюда встроились новые операторы — группировки экс-«Селеки», ставшие главными регуляторами коммерции на б.ч. территории страны, и это тоже надолго, если не навсегда: они контролируют трафик кофе (из Бамбари), сахара, алмазов, золота, сезама, меда (через Бриа, Нделе, Бирао, Сам Уанджа) в Чад и Судан, а на западе — торговлю скотом (операторы — 3R Абасса Сидики и антибалака).

В этих цепочках движения стоимости через франц. поставщиков и контейнеровозов, камерунских посредников, сиро-ливанских операторов, PK5 и «крыши» в виде группировок важно удержать цену на приемлемом уровне с учетом мягко говоря слабой покупательной способности в Банги. Это могут пока только мусульмане. С 2015 г. число операторов диверсифицировалось, сюда устремились камер. бамилеке (моб. связь, электроника), сиро-ливанские торговые дома, руандийцы (под покровом миссии ООН), но структура не изменилась сущностно, только в деталях.

 
Без работы над институциональной средой с избежанием двойных поборов и возможностью зарабатывать широким слоям населения продажей и созданием недорогих продуктов, любое урегулирование будет фиктивным. А торговля, особенно скотом, даже в худшие месяцы кровавого противостояния сглаживала недоверие между мусульманами и христианами.

Материал предоставлен Телеграм-журналом об общественно-политической жизни Черной Африки - https://t.me/zangaro