В 1971 г. один студент представил диссертацию об идеях Франца Фанона о насилии как высшей формы политической организации. Это был будущий партизанский лидер и президент Уганды Йовери Мусевени, который больше запомнился мировой прессе другим высказыванием — что «проблема Африки не в людях, а в лидерах-долгожителях».

Спустя 35 лет после прихода Мусевени (M7) к власти stayism стал полуофициальной идеологией его цепляющегося за власть режима, а в прошлом году соцсети всколыхнул смешной, но очень показательный фейк о попадании лидера оппозиции и главного соперника M7 на четырех последних выборах, а по совместительству его бывшего соратника и лечащего врача Киззы Бесидже в «Книгу рекордов Гиннеса» как рекордсмена по числу задержаний полицией.

Недавняя же волна предвыборного полицейского насилия унесла жизни свыше 50 человек и яснее обнажила язвы режима, растерявшего общий язык с молодым поколением избирателей и очевидно проспавшего возвышение музыканта, кумира неблагополучной молодежи и кандидата в президенты Боби Вайна, заявляющего о себе как о представителе 85% угандийцев, выросших при M7 и «изголодавшихся по переменам».

Мусевени, который чередует все еще важный для уставшего от непрерывных войн старшего поколения нарратив «стабильности» с неловкими попытками «молодиться», все больше опирается на клиентелу своего расширенного семейства и элиту баньянколе, захватившую командные высоты в госаппарате, армии, сельском хозяйстве, производствах и строительном бизнесе, а также бизнесменов в первую очередь индийского происхождения, которые, некогда изгнанные Иди Амином, были возвращены в страну Мусевени. И, разумеется, на близкую вооруженным силам и чрезвычайно раздутую «вохру» из таких сексуальных имен, как Special Forces Command, Local Defence Unit, Chieftaincy of Military Intelligence, Internal Security Organisation, External Security Organisation, Joint Anti-Terrorism Task Force, Joint Intelligence Committee, Rapid Response Unit, State House Counter-Intelligence Unit, Political Intelligence Network и т.д.

Но с учетом того, что и низко-, и высокопоставленные офицеры имеют равный доступ к президенту, влияние ветеранов уравновешено «молодым» поколением, близким сыну M7 Мухоози Кайнеругабе, конфликтующие друг с другом органы безопасности не действуют как единое целое, критика власти в стране повсеместна, а режим не в меньшей мере задействует и метод пряника, дробя страну на все новые и новые округа с лояльными президентской администрации окружными комиссарами, партийными секциями и деревенскими комитетами и раздавая деньги лояльным избирателям, назвать этот режим диктатурой нельзя никак.

Но главное не в этом. Сама модель роста, основанная на неолиберальных рецептах, дерегуляции экономики, децентрализации власти и отличных отношениях со стратегическими партнерами и донорами (в первую очередь с США) и воспетая в 2017 г. Кристин Лагард как африканская success story, во многом себя исчерпала. Некогда отличница «поствашингтонского консенсуса» и главная получательница международной помощи, лишенная социальных сдержек и тормозов неолиберальная экономика Уганды, бессильная перед прекаризацией жизни и ростом социально-имущественного и регионального неравенства, забуксовала уже к 2006 г. и к концу 2010-х гг. уже полностью себя исчерпала, когда завершение первоначального накопления ознаменовалось ростом спекуляций на рынке недвижимости, непрозрачными мега-проектами, разворотом к углеводородному и минеральному экспорту.


Поэтому уличный дискурс о коррумпированном vampire state с панорамами социального кризиса, упадка, застоя, атомизации, криминала и суицидов не противоречит, а, скорее, дополняет выдающиеся статистические показатели ВБ и МВФ, потому что является их неизбежным социальным сайд-эффектом. К сожалению, рост не равен развитию, а как раз в вопросах развития неолиберальная Уганда все дальше отстает от своего главного соперника, соседней девелопменталистской Руанды.      

Материал предоставлен Телеграм-журналом об общественно-политической жизни Черной Африки - https://t.me/zangaro